Все такие разные, один я одинаковый…

Mon Avis

Поиск

Почему люди изменяют

Как вы относитесь к изменам? Почти наверняка этот вопрос вызвал у вас какую-либо негативную эмоцию: злость, возмущение, печаль, гнев или что-то подобное. Это неудивительно: даже если не брать в расчет личный опыт и рассказы окружающих, словосочетание «супружеская измена» означает нарушение неких договоренностей (чаще всего они звучат как «не заниматься сексом ни с кем другим»). Люди – социальные существа, соблюдение договора важно для жизни в обществе, поэтому «измена» и «плохо» – почти синонимы. Что удивительно, «левак» порицается даже в тех культурах, где нормальное проявление гостеприимства – предложить гостю секс с дочерью или женой (например, у алеутов). Гость – это, конечно, святое, но о том, что замужняя женщина может пойти и заняться сексом с соседом, речи не идет. Понятие измены существует и в сообществах людей, практикующих не моногамные отношения: групповой брак не обязательно подразумевает, что заводить новых любовников или любовниц на стороне – это нормально.
Негативное отношение к изменам становится для ученых серьезной проблемой: тяжело изучать что-то, настолько осуждаемое обществом. При сборе статистики сложно рассчитывать на откровенность респондента – даже если ученый поклянется, что будет соблюдать конфиденциальность, далеко не все готовы говорить правду. Это подтвердил американский опрос десятилетней давности, в котором участвовали почти 5000 замужних женщин[71]. Вначале интервьюеры пришли к ним лично и спросили о том, изменяли ли они своим мужьям за прошедший год. Только 1 % жен ответили утвердительно. Затем те же самые женщины прошли анонимный опрос в интернете. По его результатам неверны оказались 6 % респонденток. У мужчин показатели по разным опросам тоже расходятся: хотя традиционно мужская измена осуждается меньше, многие все равно предпочитают помалкивать.
И все-таки, многие ли супруги ходят на сторону? По данным одного из самых масштабных британских исследований, около 25 % мужчин и около 18 % женщин изменяли своим брачным партнерам как минимум один раз. А исследования американских пар выявили то же самое для 20–40 % гетеросексуальных женатых мужчин и 20–25 % замужних женщин. С одной стороны, эти цифры выглядят довольно внушительно, с другой – те же данные означают, что примерно три четверти супругов хранят верность второй половине (если, конечно, считать, что они отвечают на вопросы правдиво). При этом не стоит переоценивать моральные качества тех, кто не изменяет, – многим из них помогает сдерживаться банальный страх разоблачения: 19 % женщин и 30 % мужчин признались, что изменили бы, если бы были уверены, что их не поймают. Кстати, «палиться» не рекомендуется не только из благоразумия и уважения к душевному покою партнера: для трети опрошенных обоих полов измена супруга дает карт-бланш на ответное прелюбодеяние из мести.
Любопытно, что дамы, традиционно отстающие от мужчин по количеству внебрачного секса, сейчас стремительно нагоняют их. Тут, конечно, можно порассуждать о последних временах, которые все-таки настали.
Или посмотреть, что изменилось в мире вокруг нас и могло повлечь за собой такие тенденции. Антрополог Хелен Фишер из Ратгерского университета в Нью-Джерси предполагает, что измены были примерно одинаково распространены в разных культурах и в разные эпохи. Начиная с сообществ охотников и собирателей, женщины были не менее склонны к романам с несколькими партнерами, чем мужчины. Она считает, что культура куда больше в ответе за неодинаковую распространенность измен у мужчин и женщин, чем разница в либидо (которой, в общем-то, по ее мнению, и нет). С одной стороны, играет роль общественное осуждение и общественное же поощрение, в зависимости от гендера: в то время как мужчины, у которых много женщин, считаются успешными альфа-самцами, женщины, решившиеся завести интрижку на стороне (или хотя бы просто попробовать секс с большим количеством партнеров), представляются распутными и достойными порицания. Но гораздо больше, чем общественное мнение, изменять женщинам мешал социальный строй: мужчины гораздо чаще бывали вне дома, оставляя жен готовить еду, следить за детьми и заниматься хозяйством. Сидя в четырех стенах, найти любовника проблематично. Кроме того, в мире без противозачаточных средств измена грозила серьезными последствиями. Конечно, тестов на ДНК еще не было, а до открытий Менделя люди не знали принципов наследования доминантных и рецессивных признаков во внешности, но малыш, как две капли воды похожий на отцовского вассала, вызвал бы вопросы и в средневековом замке. Уравнивание числа работающих мужчин и женщин, возможность выживать в одиночку, без поддержки мужа, и появление средств контрацепции сделали измены куда менее опасными и куда более доступными для женщин. Стоит отметить, что и мужчинам тоже стало легче изменять, как минимум в пожилом возрасте – ведь появились средства для избавления от эректильной дисфункции, такие как «Виагра».
Исследования 1980–2000-х все еще показывают разницу в гендерных паттернах: мужчин, опрошенных в этот период, больше тянуло на измену и они чаще реализовывали это желание. Кроме того, они реже влюблялись в своих временных партнерш. Женщины же чаще сообщали об эмоциональной привязанности к любовникам и чаще изменяли не столько ради секса, сколько чтобы восполнить нехватку близости и поднять себе самооценку. Кроме того, неверные партнерши чаще были недовольны текущими отношениями – у мужчин на желание завести интрижку счастье в браке влияло в меньшей степени. Тем не менее исследователи говорят, что в последние годы гендерный разрыв стремительно сокращается.
Но пока речь шла о гетеросексуалах – у геев и лесбиянок ситуация несколько иная. По некоторым данным, геи меньше, чем гетеросексуальные мужчины, переживают из-за измен и в семь раз чаще изменяют сами. Гомосексуальные студенты колледжей обоих полов в США и Японии также позволяют себе связи на стороне чаще, чем их гетеросексуальные однокурсники. И если более легкомысленное отношение к сексу у геев кажется интуитивно понятным с точки зрения стандартных гендерных представлений (а чего ждать от пары из двоих мужиков?), то такое поведение со стороны лесбиянок выглядит более неожиданным. Правда, пока данных не очень много, так что не стоит спешить с выводами.

Цена удовольствия

Цена романов на стороне может быть высока. Измены связывают с развитием ряда психологических расстройств (в первую очередь тревожных, депрессивных, а также посттравматического стрессового расстройства), предсказуемо, они часто становятся причиной распада отношений.
Американский историк и антрополог Лаура Бетциг в конце 1980-х годов исследовала наиболее распространенные причины разводов среди представителей 160 народностей – и неверность оказалась самым частым поводом для разрыва. Неверность (как и обвинения в ней) часто становится причиной не только разводов, но и домашнего насилия.
Интересно (и очень странно), что изменяющие люди используют презервативы (в том числе во время секса на стороне) значительно реже, чем те, кто состоит в открытых отношениях. Кроме того, по необъяснимым причинам изменники реже проходят тесты на инфекции, передающиеся половым путем. Надо ли говорить, что это безответственно: таким образом они подвергают риску непрямого заражения своих основных партнеров. Большинство женщин с ВИЧ заразились именно от основных партнеров. При таком разрушительном потенциале измен неудивительно, что ученые потратили немало времени на то, чтобы выяснить, какие факторы чаще всего ведут к сексу на стороне.

В поисках закономерностей

Есть довольно много работ, в которых исследователи пытаются определить, какие личностные характеристики связаны с супружеской неверностью. Оказывается, чаще ходят налево те, у кого уже есть история предыдущих измен, было много сексуальных партнеров до брака, наблюдается высокий уровень стресса, есть склонность к тревожности, а также зависимость от алкоголя или наркотиков. Кроме того, о предрасположенности к изменам говорит ненадежный тип привязанности – расскажем подробнее, что имеется в виду. Примерно в середине прошлого века английский психиатр и психоаналитик Джон Боулби начал работать над так называемой теорией привязанности. Она предполагает, что детско-родительские отношения закладывают основу того, как ребенок в будущем будет выстраивать свои отношения (в том числе романтические) с другими людьми. У людей, которые в детстве получали достаточно заботы и вместе с тем личного пространства формируется надежный тип привязанности: они строят здоровые отношения, потому что научились доверять окружающим, оставаясь при этом самостоятельными. Другие три типа привязанности относятся к ненадежным. Люди с тревожным типом привязанности не доверяют ни себе, ни окружающим и часто остро нуждаются в подтверждениях хорошего отношения к ним. Люди с избегающим типом усвоили в детстве, что ждать заботы опасно, это ведет к разочарованию, поэтому заранее стараются отстраняться и соблюдать дистанцию. Люди с амбивалентным типом привязанности то тянутся к окружающим, то отталкивают их. В свете этой теории неудивительно, что супруги, способные доверять друг другу и чувствовать свои границы, в меньшей степени склонны к супружеской неверности.
Заметно чаще изменяют своим партнерам люди с более «легким» отношением к сексу и готовностью заниматься им без эмоциональной близости. А история измен у родителей повышает вероятность похода налево в два раза по сравнению с теми, у кого в семье таких случаев не было (или о них ничего неизвестно). Также чаще измены почему-то случаются в парах, которые начали жить вместе до брака.
За регулирование сексуального желания (и поведения) в мозге человека среди прочего отвечают система сексуального возбуждения (SES) и система сексуального подавления (SIS) – они регулируют сексуальные реакции в зависимости от ситуации, состояния и других факторов. У разных людей эти системы работают с разной интенсивностью, и между их работой и склонностью к изменам существует взаимосвязь. У мужчин более высокая склонность к сексуальному возбуждению (за это отвечает SES) и страху «недостаточно хорошо показать себя в сексе» одновременно со сниженной боязнью последствий (это комбинация двух разновидностей системы торможения, SIS1 и SIS2) говорят о потенциальной склонности к изменам. У женщин, вдобавок к перечисленным паттернам, на бóльшую склонность к неверности указывают недовольство текущими отношениями и низкая сексуальная совместимость с партнером.
Впрочем, удовлетворенность отношениями важна не только для женщин. Это один из компонентов занятной «инвестиционной модели» продолжительных романтических отношений, предложенной голландским профессором Кэрил Расбулт. По этой модели ключевым фактором «успешности» союза является готовность вкладываться в отношения, а она зависит от оценки возможных альтернатив (например, способности обходиться без отношений вообще) и от инвестиций в отношения, как материальных (то есть наличия общего имущества), так и нематериальных, например общих счастливых воспоминаний. Согласно исследованиям, эта модель помогает предсказать разные аспекты развития отношений – в частности, возможность неверности партнеров. Чем бóльшую вовлеченность в происходящее между ними испытывают люди, тем меньше шансов, что им захочется «сходить налево». Сюда же стоит добавить, что партнеры, разделяющие общие ценности или имеющие схожую историю (например, отучившиеся в одном вузе), также изменяют друг другу реже.

Профессиональная деятельность супругов тоже влияет на склонность к изменам. Самый серьезный фактор тут – количество дней, которые партнеры проводят в поездках по работе. Кроме того, роль играют специфика работы, например, если та предполагает активное общение с потенциальными сексуальными партнерами, и доля сотрудников предпочитаемого пола в коллективе (последнее значимо по крайней мере для мужчин).
Религиозность – еще один аспект жизни, связанный с проблемой супружеской неверности, но тут все не так однозначно, как можно было бы предположить. В большинстве случаев, определяя религиозность своих респондентов, ученые спрашивают их, насколько часто они посещают богослужения. И этот показатель в самом деле напрямую связан с частотой измен: чем выше вовлеченность в религиозную жизнь, тем ниже вероятность наличия любовников или любовниц. Но если вдуматься, есть и другие возможные способы «измерения» религиозности, и не все из них работают так же. Например, субъективное ощущение близости к богу вкупе с редкими посещениями богослужений предсказывают более высокий уровень измен. А вот буквальное восприятие Библии как слова божьего и молитвы о благополучии партнера, напротив, в большей степени гарантируют верность в браке.
В заключение стоит сказать, что широкое распространение интернета тоже добавило искушений и возможностей завести интрижку. По разным оценкам, от 20 до 33 % интернет-пользователей выходят в сеть для того, чтобы как-то реализовать сексуальное возбуждение (например, посмотреть порно или найти партнера для секса). 65 % из тех, кто искал секса онлайн, в самом деле переспали с найденными в сети людьми, причем почти половина из них не использовали презервативы – ведь незнакомцам из сети определенно стоит доверять (на самом деле нет). К сожалению, данные говорят о том, что у людей, ищущих партнеров онлайн, не только более насыщенная сексуальная жизнь, но и куда более высокий риск подхватить инфекции, передающиеся половым путем, а также заразиться ВИЧ. Словом, всегда стоит помнить о том, что даже самые искренние и располагающие к себе незнакомцы порой даже не догадываются о том, что они могут передать во время секса.

Противоречивые стратегии: почему природа тянет нас в разные стороны
Как мы уже упоминали в первой главе, парадокс полового размножения в том, что интересы самцов и самок в этом процессе изначально различаются. А все потому, что они вкладываются в репродукцию не поровну. Яйцеклетка намного крупнее сперматозоида, и количество яйцеклеток сильно ограничено (у среднестатистической женщины – около 500 на всю жизнь), а количество сперматозоидов у мужчины практически бесконечно. К тому же самка должна выносить плод в утробе, а за этим следует период выкармливания и заботы о пока еще несамостоятельном и беззащитном потомстве. Понятно, что у разных животных сроки беременности и ухода за детенышем сильно различаются, но так или иначе самцу ничем утомительным заниматься не приходится (существуют виды с переменой ролей, но не среди млекопитающих, и в любом случае гендерная асимметрия вкладов в воспитание потомства сохраняется).
Таким образом, репродуктивный потенциал самцов напрямую зависит от того, сколько сексуальных партнерш у них было, а у самки богатый любовный опыт не приводит к заметному увеличению количества детей. Зато для самок значимо качество генов, полученных от самца, и помощь в уходе за детенышем. Самцу выгоднее осеменить все, что движется (но, с другой стороны, шансы потомства на выживание будут выше, если за ним ухаживать), самке – найти максимально надежного и заботливого по отношению к потомству самца и навязать ему отцовскую роль. В идеале у него должны быть и прекрасные гены (и тут надежнее держать на примете нескольких хороших самцов, чем выбирать одного самого лучшего – ведь в выборе можно и ошибиться), но гены, впрочем, можно позаимствовать и у какого-нибудь резвого, сильного и привлекательного раздолбая – чтобы у детей было больше шансов на выживание и продолжение рода. Привет, двойные стандарты!
Чтобы это вечное соревнование интересов стало еще увлекательнее, хитрые приматы (не все, но некоторые виды – определенно бонобо и Homo sapiens, возможно, также гориллы, орангутаны и некоторые другие – но это точно не доказано) придумали такую замечательную штуку, как скрытая овуляция. Человеческая самка каждый месяц готова заводить потомство, но со стороны не поймешь, когда именно (хотя есть свидетельства, что мужчины все же умудряются как-то «угадывать» нужный момент – например, исследователи из Университета Нью-Мексико доказали, что стриптизерши получают больше чаевых в период овуляции). Поэтому самцу сложнее уследить, от кого будет очередной детеныш, и проще пресекать любые попытки партнерши спариться с другими и, соответственно, взять на себя определенные обязательства. В итоге эта система сдержек и противовесов приводит к вполне расчетливой моногамии, в то время как запасные репродуктивные стратегии (оплодотворить как можно больше партнерш для мальчиков и найти партнера с «фулл-хаусом» самых подходящих генов – для девочек) тянут нас в совершенно другую сторону. При этом считается, что слабый пол мотивируется на секс скорее экономическими соображениями (в обмен на ресурсы и безопасное материнство).
Получается, эволюционная теория оправдывает многие сексистские стереотипы, от которых так хотело бы отказаться продвинутое общество. Женщины от природы склонны ждать от самца ресурсного обеспечения, мужчины от природы больше склонны менять партнерш как перчатки. Прямо скажем, звучит это не очень обнадеживающе, но что поделать: ряд достаточно крупных исследований говорит в пользу того, что хотя бы в некоторых отношениях мальчики – с Марса, а девочки – с Венеры.
Например, студентов колледжей спросили, сколько партнеров они хотели бы иметь за определенные периоды времени – от ближайшего месяца до всей последующей жизни. Для мужчин среднестатистической мечтой оказались шесть партнерш в год, для женщин – один партнер. Это соотношение не изменилось и при опросах в скандинавских странах, где женщины наиболее независимы в экономическом плане. Если же обратиться к исследованиям на животных, то новая партнерша возбуждает самца гораздо больше, чем новый партнер – самку (впрочем, эксперименты для разных полов проводились на разных биологических видах, так что есть вероятность, что сыграли роль какие-то побочные факторы).

Насколько моногамия естественна?

Возврат к «натуральному» сегодня невероятно моден – так, пару лет назад очень популярной стала так называемая палеолитическая диета. Суть ее в том, что раз уж наши предки времен палеолита питались мясом, рыбой, фруктами, овощами и орехами, а молока и круп не ели (просто они тогда не очень умели их добывать), то это и есть самое подходящее питание для особей нашего вида. Впрочем, если уж возвращать палеолитическую моду, можно не останавливаться на диете. Как насчет создания палео-семьи? Следуя логике современных диетологов, эта форма отношений тоже должна быть как нельзя более подходящей для нас.
Осталось лишь разобраться, какой именно должна быть такая семья. И тут возникает проблема. Человечество начало так или иначе описывать свою историю около 3200 лет до н. э. Поэтому для того, чтобы выяснить, как жили наши более далекие предки, ученым приходится строить гипотезы и затем подтверждать (или опровергать) их с помощью косвенных свидетельств.
В конце 1990-х археологи впервые обнаружили останки ардипитеков – древнейших предков человека, живших примерно 4,4 млн лет назад. Кости ног найденных скелетов «рассказали» ученым, что эти древнейшие гоминиды уже ходили на двух конечностях. Кроме этой примечательной особенности, про ардипитеков известно, что жили они в тропических лесах, а питались фруктами и орехами. Став в XX веке сенсацией, ардипитеки наделали шумихи в научных журналах. Исследователь эволюции человека Оуэн Лавджой написал несколько статей о них, в одной из которых, в частности, заявил, что ардипитеки, безусловно, были моногамны – скелеты найденных самок и самцов оказались примерно одного размера, что обычно характерно для видов, в которых самцам не надо постоянно конкурировать за самок. Впрочем, на полноценное доказательство этот аргумент не тянет, скорее на гипотезу. С которой, разумеется, согласились далеко не все. Например, супружеская пара – психолог Кристофер Райан и психиатр Касильда Жета, – основываясь на поведенческих и психологических особенностях современных людей, предположили в своей книге «Секс на заре цивилизации» (Sex at Dawn), что сексуальные отношения у наших далеких предков, охотников и собирателей, строились не в пределах семьи из двух партнеров, а, скорее, в полигамных группах, состоявших из разного количества мужчин и женщин. Поэтому не стоит стыдиться естественного желания спать с разными партнерами. Напоминает приверженцев палеодиеты, не так ли?
А вот эволюционисты, наблюдая за нашими «родственниками», бабуинами и гориллами, сделали ставки на полигинию, активно практикуемую представителями этих видов. Полигиния – это «урезанный вариант» полигамии, когда на одного самца приходится несколько самок. Версию с полигинией поддерживают и антропологи.
Американский антрополог Джордж Мердок, изучив семейные обычаи 1157 разных обществ людей, выяснил, что полигинию массово практикуют в 982 из них (безусловно, современная западная культура попадает в оставшиеся 175). Правда, сравнивать количество обществ с разными типами семьи не вполне корректно, потому что на тип семьи в том числе влияет и тип хозяйства. Чтобы понять, как отношения выглядели в прошлом, логичнее смотреть на современные племена охотников и собирателей. А их осталось немного.
Дело Мердока продолжил эволюционный биолог Майкл Хаммер. Он нашел способ с помощью генетики выяснить, каково в среднем было соотношение мужчин и женщин в «семье». Говоря более точным языком, Хаммер с коллегами хотели сопоставить процент мужчин и процент женщин, которым удалось передать свои гены.
У женщин две X-хромосомы, и одну из них они всегда передают или сыну, или дочери. Мужчины, с другой стороны, передают или Y-хромосому сыну, или X-хромосому дочери. При этом и мужчины, и женщины передают детям одинаковое число аутосом (так называют множество всех неполовых хромосом). Это означает, что, сопоставляя генетические различия между X-хромосомами и аутосомами, можно сравнить размер популяции мужчин, которым удалось успешно передать свои гены, с аналогичной популяцией женщин. Если соотношение сумевших размножиться мужчин и женщин примерно 1:1, это значит, что отношения между людьми могли быть ближе к моногамным. Но если на каждого оставившего потомство мужчину приходится две-три оставивших потомство женщины, это аргумент в пользу полигинии.
Команда Майкла Хаммера проанализировала хромосомы в шести разных сообществах: среди французских басков, островитян-меланезийцев из Папуа – Новой Гвинеи, охотников и собирателей племени биака из Центрально-Африканской Республики, жителей деревни Манденка из Сенегала, охотников-собирателей сан из Намибии и представителей китайской этнической группы хан.
Исследователи обнаружили куда большее разнообразие X-хромосом, чем стоило ожидать, если бы моногамия была стандартной практикой. Соотношение мужчин и женщин указывает на полигинию, хоть она и отличалась у разных народов (у намибийцев соотношение 2,4:1, а вот у басков – 8,7:1). Данные, полученные Хаммером и его командой, свидетельствуют в пользу того, что полигиния была наиболее распространенной системой организации сексуальных отношений как минимум около 10 000 лет до н. э. Хотя к такому результату могла привести не только полигиния, но и патрилокальность (тип семейного уклада, при котором юноши остаются жить в родном племени, а девушки выходят замуж в чужие племена). В этом случае мужчины одного племени оказываются родственниками по мужской линии, несут одинаковые Y-хромосомы и в таком генетическом анализе неотличимы от одного владельца гарема. Впрочем, этим аргументы против моногамии не исчерпываются.
Другую версию предложила приматолог Сара Блаффер Хрди, одна из ведущих специалистов по полигинии у приматов. Современные бонобо и шимпанзе – наши самые близкие родственники, – как правило, живут в группах с соотношением самцов к самкам один к двум или один к четырем. Хаммер с коллегами назвали бы их «умеренно полигинными». Однако это не «семейные союзы» из нескольких самок и самца, потому что и самцы, и самки спариваются с разными партнерами. Разумеется, выбор делается не случайно. Соотношение самцов и самок у шимпанзе и бонобо выглядит так же, как у древних людей, потому что самки, как и женщины из обществ охотников и собирателей, предпочитают спариваться с высокостатусными самцами на пике своей овуляции. Они также спариваются с другими самцами в другие периоды цикла (скорее всего, самки сознательно запутывают самцов, чтобы никто не знал, где чьи дети, и не устраивал инфантицид), но так как вероятность беременности значительно снижается, менее статусные самцы реже оставляют потомство и передают свои гены. Харди предполагает, что наши предки жили примерно по тем же принципам, поэтому, скорее всего, стоит говорить не о полигинии (несколько женщин у одного мужчины), а о полигамии (и у мужчин, и у женщин по несколько партнеров).
Есть и другие косвенные свидетельства в пользу полигамии. Некоторые особенности мужского тела говорят о так называемой «конкуренции спермы» (или «спер-мовых войнах», как это называют некоторые ученые), принятой у наших далеких предков. Если сперма двоих и более самцов оказывалась в репродуктивном тракте женщины в одно и то же время, побеждало потомство самца с более мощной эякуляцией, высокой концентрацией и подвижностью сперматозоидов, а поскольку в условиях полигамии такие ситуации должны были происходить довольно часто, мужской организм со временем к этому адаптировался. В пользу этой гипотезы говорит, например, то, что яички у мужчин гораздо больше (относительно общей массы тела), чем у любых моногамных приматов (хотя и меньше, чем у полигамных). Для сравнения: у орангутана – 0,018 % массы тела, у гориллы – 0,048 %, у самца человека – 0,079 %. А вот у сексуально раскрепощенных шимпанзе – 0,269 %. Правда, надо учитывать, что гиббоны и гориллы не очень сексуально активны (2–3 спаривания в месяц), а люди и в моногамных отношениях имеют секс чаще и спермы требуется больше.
За счет расположения мужских яичек снаружи тела, в них постоянно поддерживается температура ниже, чем во внутренних органах, что способствует регулярной выработке большого числа сперматозоидов и делает их более подвижными. В общем, природа сделала многое для того, чтобы сперма любого самца Homo sapiens всегда оставалась конкурентоспособной, хотя сидячий образ жизни, теплая одежда и облегающее белье вносят некоторые коррективы в этот прекрасный замысел. Голландский исследователь Эрвин Компанье выдвинул гипотезу, согласно которой всем мужчинам для поддержания здоровья стоило бы брать пример с шотландцев и носить килты (к тому же это психологически комфортно и нравится девушкам!). Для ее подтверждения ученый предложил обзор научных публикаций о связи между одеждой и мужским репродуктивным здоровьем. Несмотря на то что несколько исследований действительно указывают на прямую связь между тесной одеждой и бельем и более низким качеством спермы, сейчас положение дел у шотландских мужчин не сильно отличается от среднеевропейского. Но Компанье считает, что это закономерная расплата за переход к презренным брюкам и джинсам, и, если бы шотландцы по-прежнему надевали килты не только по праздникам, они уже были бы впереди планеты всей. Кстати, если вас интересует, носят ли гордые горцы что-нибудь под килтом, Компанье и это выяснил – 70 % по-прежнему говорят трусам «нет».
Но вернемся к мужской анатомии. У самца Homo sapiens наиболее длинный пенис из всех приматов (в абсолютном выражении, а что касается соотношения с массой тела, мы по параметрам близки к шимпанзе), а также не очень удобная склонность достигать оргазма еще до того, как женщина как следует возбудится. Стремление кончить быстрее и проникнуть глубже косвенно свидетельствует в пользу конкуренции. Еще один аргумент сторонников гипотезы «спермовых войн» – американское исследование 1994 года, в ходе которого ученые просили гетеросексуальные пары разлучаться на какое-то время и сравнивали состав мужского эякулята в режиме совместного и раздельного времяпрепровождения. Выяснилось, что когда пары проводили вместе 100 % времени, сперма за одно семяизвержение содержала 389 млн сперматозоидов. А когда мужчина видел свою женщину лишь 5 % времени, количество сперматозоидов возрастало почти вдвое – до 712 млн, как будто организм предполагал, что свободное время партнерша могла провести с другим мужчиной, с которым теперь надо соревноваться.
Форма человеческого пениса (в частности, его головки), по мнению некоторых ученых, помогает выталкивать сперму предшествующего самца. Поскольку проверить эту гипотезу на живой женщине было несколько
затруднительно с этической точки зрения, американские исследователи использовали три искусственных члена реалистичного размера (у одного из них удалили венчик головки, чтобы посмотреть, будет ли разница – да, в этом плюс силиконовых моделей), вагину из секс-шопа и муку (в другой итерации – кукурузный крахмал), смешанную с водой для имитации спермы. (На всякий случай вот рецепт: 18,8 г муки и 250 мл воды, припускать в течение 15 минут, перемешивая, затем охладить – теперь, если вам когда-нибудь понадобится изготовить искусственную сперму, вы знаете, что делать.) В описании исследования говорится, что трое «опытных в сексуальном плане мужчин» признали консистенцию реалистичной (хотя нам и не очень понятно, зачем вообще понадобилась искусственная сперма при наличии в команде мужчин). Все работало, когда пенис погружался в вагину больше, чем на 75 % длины, – как минимум треть объема эякулята выталкивалась обратно, а член без венчика оказался неэффективен.
Но кое-что все равно не сходится: у полигиничных горилл и лангуров, которые не соревнуются за самок, пенисы тоже имеют головку, как и у людей, а вот у полигамных бонобо и шимпанзе нет. Так что, возможно, это случайный бонус. При этом семявыводящий проток у приматов, практикующих полигамию и полигинию, короче, чем у Homo sapiens, и с более мощной мускулатурой. У приматов с крупными семенниками семенные пузырьки имеют крупные размеры, что свидетельствует о способности вырабатывать много семенной жидкости, в то время как у человека семенные пузырьки средних размеров.
Длина яйцеводов у самок приматов также зависит от стратегии размножения – у видов, в жизни которых имеет место конкуренция спермы, яйцеводы длиннее (то есть «трасса», на которой сперматозоиды могут обгонять друг друга, больше заточена под соперничество). А вот у женщин они сравнительно коротки. И это еще один довод в пользу сторонников моногамии.
В конце 1980-х возникла еще одна любопытная теория: возможно, в состав спермы входят так называемые сперматозоиды-камикадзе, цель которых – не оплодотворить яйцеклетку, а снизить риск оплодотворения спермой последующего самца. Долгое время она вызывала большой интерес у прессы, но в 1999 году появилось исследование английских ученых из Шеффилдского университета, которое ее опровергло. Его авторы, если описывать эксперимент упрощенно, взяли сперму у разных мужчин, смешали и посмотрели, будут ли сперматозоиды сражаться не на жизнь, а на смерть. Результаты оказались разочаровывающими – ничего интересного в таких спермококтейлях не происходило, и все взаимодействия между сперматозоидами были случайными и не влияли на их жизнеспособность. Правда, выборка была совсем небольшой – всего 15 мужчин, поэтому далеко идущие выводы делать сложно. С другой стороны, более убедительного исследования, которое доказало бы обратное, тоже пока нет.

Ученые Алан Диксон и Мэтт Андерсон изучили сперматозоиды приматов и человека с точки зрения их «гоночных свойств». Каждый сперматозоид состоит из головки, в которой содержится ядро, средней части, где содержится митохондрия (энергетическая станция клетки, дающая «хвосту» силы на движение), и жгутика, с помощью которого сперматозоид плывет. Если митохондрия выполняет функцию топливного бака, рассудили Диксон и Андерсон, у сперматозоидов, конкурирующих друг с другом, средняя часть должна быть крупнее. Поэтому они измерили параметры «живчиков» у разных видов приматов (размеры сперматозоидов не зависят от размеров тела, так что их можно было сравнить по абсолютным показателям). Гипотеза подтвердилась: у приматов, живущих многосамцовыми группами (макаки, анубисы и шимпанзе), средняя часть сперматозоидов достоверно больше, чем у моногамных (игрунки и гиббоны) и полигинных (гелады и гориллы) видов. Люди, согласно этим измерениям, на полигамию все же не тянут.
Довольно низкий половой диморфизм в плане размеров тоже аргумент в пользу моногамии, потому что у полигамных/полигинных приматов самцы заметно крупнее самок. Мужчины в среднем весят лишь на 20 с лишним процентов больше, чем женщины, правда, у женщин на запасы жира приходится намного большая доля массы тела, чем у мужчин. К тому же по показателям физической силы мужчина все-таки заметно превосходит женщину.
Наконец, еще один аргумент в споре сторонников моногамии и полигамии – copulation vocalization, или стоны самок во время секса, которые практикуются не только у Homo sapiens, но и у приматов. Есть версия, что таким образом самка подначивает других самцов порезвиться с ней после того, как закончит текущий партнер. Учитывая, что вопить в природе в присутствии хищников довольно рискованно, ученые сходятся на том, что такое поведение должно иметь весомые социальные выгоды.
В общем, хотя исчерпывающих доказательств пока не предъявила ни одна сторона, наши доисторические предки, судя по всему, не были так уж безукоризненно моногамны. Но придется разочаровать и тех, кто любит романтические истории про верность волков, лебедей и других животных. И тут есть нюансы: в подавляющем большинстве случаев речь идет о так называемой социальной моногамии – самка и самец привязаны друг к другу, совместно живут, используют ресурсы и выращивают потомство, – но не о моногамии сексуальной. Какое-то время эти различия не играли роли для науки просто потому, что их невозможно было зафиксировать доступными средствами, но в конце 1980-х молекулярно-генетические методы исследований позволили обнаружить, что 80 % видов птиц, которых ранее считали моногамными, периодически все-таки изменяют постоянным партнерам. В том числе и лебеди.
Нейробиология измены
Судя по всему, на нашу готовность потакать стремлению к сексуальному разнообразию сильное влияние
оказывают гены. Английский генетик Линн Черкас вместе с коллегами обследовала 1600 пар женщин-близнецов в возрасте от 19 до 83 лет. Почти у четверти участниц исследования была сексуальная связь на стороне. При этом однояйцевые близнецы обманывали партнеров примерно в полтора раза чаще, чем разнояйцевые.
Вольфганг Форстмайер из Института орнитологии Общества Макса Планка в Зеевизене (Германия) наблюдал за зебровыми амадинами (эти птицы формируют пожизненные моногамные пары, хотя некоторые из них и не прочь гульнуть на стороне) и выяснил, что в популяции из поколения в поколение передаются гены «поиска приключений». Причем наследуются они и самцами, и самками.
Пока что главные кандидаты на роль генов неверности – гены, кодирующие работу рецепторов мозга к нейромедиатору дофамину D1, D2 и D4. Дофамин, как мы уже писали в первой главе, связан со способностью «зацикливаться» на ком-то или чем-то, переключением с жажды нового на поддержание «статуса-кво». Люди, у которых распределение дофамина и его рецепторов в мозге отличается от обычного, испытывают трудности с концентрацией, чаще сорят деньгами и играют в азартные игры, больше склонны к алкогольным и наркотическим зависимостям. Им сложнее противостоять сильным желаниям (звучит как отмазка, но трудности действительно возникают на уровне мозговых структур) – будь то порыв съесть торт целиком или изменить партнеру. Но при этом такие «проблемные» товарищи легки на подъем, смелы и предприимчивы – поэтому подобная генетическая специфика в целом представляет ценность для человечества, даже если осложняет жизнь отдельным его представителям.
Способность к верности также связывают с вазопрессином – исследования на животных показывают, что высокий уровень вазопрессина способствует возникновению привязанности. На стороне добра, судя по всему, играет и окситоцин, а вот на темную сторону нас переманивают высокие уровни тестостерона и эстрогена.
Почему вообще верность так важна для нас?
Как уже было сказано в начале главы, измена – синоним предательства. И это неудивительно, учитывая культурные предпосылки: почти любая книга, начиная с Библии и заканчивая бульварным романом в мягкой обложке, почти любой фильм говорят нам о разрушающей силе измен.
Секс на стороне – это, безусловно, обман партнера (если не было предварительной договоренности о свободных отношениях). Но есть еще много смыслов, которые подразумеваются по умолчанию: это неуважение, удар по самооценке, безразличие к партнеру. Сексуальная неверность – причина 90 % разводов в Америке. Мы еще поговорим о том, может ли физическая связь с кем-то, кроме основного партнера, не быть синонимом конца отношений, но перед этим стоит вспомнить, почему сексуальная верность вообще стала моральной категорией.
Справедливости ради признаем: обжорство тоже входит в список смертных грехов. Даже нерелигиозные люди порой склонны порицать тех, кто не может удержаться от лишнего хот-дога или торта со взбитыми сливками: усиленное внимание к простейшим физиологическим потребностям может ассоциироваться со слабой волей или низким уровнем развития. Но ни одному кандидату в президенты не грозит провал на выборах, если какой-нибудь бдительный папарацци заметит, как он по ночам наведывается к холодильнику. Если же он начнет наведываться к другой женщине, будучи женатым, это очень легко может стать концом его политической карьеры. Как может добропорядочный избиратель доверять этому лгуну и изменнику? Открытое признание в полигамии тоже не спасет ситуацию – распутнику избиратель доверять тоже не может. Но как так вышло, что один из базовых инстинктов оказался зажат в рамках этических категорий?
Все основные монотеистические религии в том или ином виде проповедуют воздержанность в сексе и ограничение числа партнеров (можно спорить о том, что Коран дает несправедливое преимущество мужчинам, но и у них там не то чтобы полный карт-бланш). Поскольку религии (как и нерелигиозные этические системы) работают как идеологическая подстраховка общественно полезного поведения (это научно-популярная книга, так что здесь мы будем рассматривать их исключительно как социокультурные институты, абстрагировавшись от метафизических споров) – значит, вдумчивый выбор половых партнеров выгоден для социума. Или, по крайней мере, был выгоден раньше.
Тех, кто верит, что в античные времена люди наслаждались бесконечными оргиями и только строгие моралисты-христиане все испортили, ждет большой сюрприз: древние греки по вполне философским соображениям полагали, что заниматься сексом только с законными супругами – это хорошо и уменьшает количество энтропии в мире. Для женщин условия были строже, но и мужьям постепенно закручивали гайки – уже в IVIII веках до н. э. мужчинам настоятельно не рекомендовалось приводить в дом наложниц, а в более поздние времена и связь на стороне стала считаться делом нехорошим. И вообще поощрялась некоторая сексуальная самодисциплина – совокупление воспринималось как занятие потенциально вредное для здоровья (перевозбуждение и растрата энергии; впрочем, воздерживаться современники Галена тоже не рекомендовали: просто все должно быть в меру). Римский философ Сенека в одном из писем выступал за симметрию в отношениях: «Ты знаешь, что дружбу нужно чтить свято, но не делаешь этого. Знаешь, и что бесчестно требовать от жены целомудрия, а самому совращать чужих жен. Знаешь, и что ни ей нельзя иметь дело с любовником, ни тебе – с наложницей, – а сам не поступаешь так». Конечно, римскую историю сложно назвать целомудренной, но, по крайней мере, идею о том, что верность – это хорошо и правильно, первые христиане взяли не с потолка, а из античной философии.
Тем не менее это еще не объясняет, как зародилась эта идея.
Бытие всегда сильно влияет на сознание, а около 10 000 лет назад материальная сторона жизни человечества изменилась радикально. Именно в это время возникло сельское хозяйство. И, хорошо это или плохо, его появление повлияло на сексуальные отношения людей. До этого наши предки, промышлявшие охотой и собирательством, жили в обществе, где необходимость делиться была ключом к выживанию. Сегодня кабана убил один охотник, завтра другой, и каждый из них должен разделить добычу с племенем: как иначе гарантировать, что, когда ты ничего не добудешь, тебе все равно перепадет кусок? Для того чтобы найти новых бизонов и новые ягодные поля, древние люди могли проходить пешком сотни километров в месяц, и личная собственность в племенах сводилась к минимуму – в таких условиях довольно сложно уследить, где чьи дети. Да и какая разница?
Сельское хозяйство принципиально изменило эти взгляды. Внезапно стало невероятно важно, где заканчивается твое возделанное поле и начинается поле соседа, чтобы передать частную собственность своему потомству. Эта мысль отлично выражена в 10-й заповеди: «Не возжелай дома ближнего твоего; не возжелай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». Жена попала в этот список где-то между домом и ослом неслучайно: она стала довольно ценным видом собственности, рожающим (в случае крестьянских семей) новые рабочие руки и во всех случаях – наследников всего того, что удалось вырастить, собрать и накопить. Никому не хотелось передавать ослов и дома чужим детям. Так и произошел этот не самый романтичный переход к моногамии.
Есть и другой важный фактор – заболевания, передающиеся половым путем. Двое ученых, математик Крис Бауч и антрополог Ричард Макэлрет, совместно подсчитали, что в те времена, когда люди жили небольшими полигамными группками, вспышки ИППП (то есть инфекций, передающихся половым путем) не причиняли серьезного вреда популяции. Но с началом оседлой жизни сообщества живущих по соседству людей выросли в размерах. Тут-то ИППП и начали вызывать настоящие эпидемии, если соседи жили по принципам полигамии. Способность к рождению детей в таких сообществах естественным образом снижалась из-за болезней репродуктивных органов, в то время как моногамным группам удавалось более эффективно плодиться и размножаться. Когда односельчанам удавалось заметить связь между болезнями, смертями и полигамией, моногамные отношения набирали в рейтинге дополнительные очки.
Появление сельского хозяйства не единственный момент в истории, когда формат отношений изменился вместе с экономическими реалиями. Следующий скачок произошел при переходе от традиционного общества к индустриальному: там, где раньше для выживания требовался труд и опыт нескольких поколений, стало вполне достаточно двух пар взрослых рук. Важным фактором оказалась также урбанизация – молодожены получили возможность отселяться в отдельные жилища. Это сделало сексуальную жизнь намного интимнее – в какой-нибудь крестьянской избе просто не было возможности уединиться. Одновременно с этим впервые в широкой повестке появилось сексуальное образование. До этого дети из низших слоев общества получали информацию непосредственно из наблюдений, а в высших была серьезная гендерная пропасть – если для молодого дворянина считалось нормальным удовлетворить свой интерес с проституткой, то юные барышни довольствовались очень обтекаемыми описаниями процесса со слов женщин постарше и наблюдениями за тем, как спариваются животные.
Любовь в браке в том виде, в каком мы ее знаем сейчас (с одновременно высоким уровнем эмоциональной привязанности и сексуального влечения – ну хотя бы в идеале), в западном обществе возникла как массовая тенденция лишь в конце XIX – начале XX века, когда молодые люди получили, наконец, возможность выбирать себе супругов, руководствуясь симпатией, а не мнением родителей, а женская эмансипация позволила воспринимать жену не только как сексуальный объект и бесплатную прислугу, но и как равного партнера, с которым можно полноценно общаться и увлекательно обмениваться мыслями и эмоциями. До этого основную роль в браке играли всякие статусно-экономические факторы, а верность стоило поддерживать не ради эксклюзивности чувств, а из совершенно других соображений. Когда новобрачные получили возможность стать отдельной ячейкой общества, а не продолжением большой патриархальной семьи, гармония личных взаимоотношений пары вдруг оказалась в приоритете, что породило спрос на семейную психологию и бесконечные советы о том, как завязать, подправить или освежить отношения.
Для выживания в современном цивилизованном мире вообще не обязательно иметь пару: один человек в состоянии сам себя обеспечить, а все бытовые вопросы типа глажки и уборки можно отдать на аутсорс. Более раскрепощенная мораль позволяет получать сексуальное удовлетворение из разных источников – помимо случайных связей и «секс-онли»-отношений, в нашем распоряжении есть порно, проституция и разнообразные секс-гаджеты. От отношений стали ждать и эмоциональной близости, и приятных впечатлений, и насыщенного общения, удовлетворения потребности в принятии, понимании и самореализации. И тут возникла загвоздка: оказалось, что один и тот же человек крайне редко может оказаться хорошим источником романтических эмоций, надежным другом, ненадоедающим любовником и всегда интересным собратом по саморазвитию. Поэтому дополнительных очков популярности набрала «серийная» разновидность моногамии: люди по несколько лет живут с одним и тем же партнером, храня ему верность (или по крайней мере декларируя это), а потом отношения постепенно изживают себя и участники расходятся в поисках новых партнеров. Кроме того, глобализация и мобильность привели к тому, что даже муж и жена не всегда живут не только в одном доме, но и в одном городе или стране. Современные технологии позволяют поддерживать и душевное, и сексуальное общение на расстоянии, но многим людям дистанционных отношений становится мало: отсюда возникают многоугольные конструкции с временными «командировочными» партнерами. Являются ли географические препятствия смягчающим обстоятельством для измены – вопрос дискуссионный, но тем не менее образ жизни не может не влиять на представления о норме.
Некоторые ученые полагают, что новые технологии во многом меняют сам смысл измены. Фрэнк Питтман, автор книги «Сокровенная ложь: неверность и предательство в интимной жизни» , считает, что значимость секса снижается, а важность искренности растет. Интернет, создавая ощущение безопасности и анонимности, вовсе не мешает появлению чувства близости между людьми. И иногда рассказать о своей боли куда проще «любовнику» из другой части света, чем мужу, сидящему на кухне. «Сегодня все говорят по мобильным, и отношения эволюционируют, потому что вы становитесь все дальше от тех, кого вы обманываете, и все ближе к тем, кому говорите правду», – писал Питтман в 1989 году. С тех пор возможностей стать ближе к людям, которые находятся очень, очень далеко, появилось гораздо больше.
И тем не менее существование людей, склонных к промискуитету, может угрожать нашим собственным сексуальным стратегиям: если мы в браке, наличие легкодоступных вариантов для нашего партнера вводит его в искушение, а если мы свободны, то же наличие легкодоступного секса снижает энтузиазм нашего потенциального партнера по поводу долгосрочных отношений с обязательствами. Что касается женщин в поиске идеального принца, обилие ненадежных донжуанов еще и сбивает с толку. То есть с прагматической точки зрения чужой промискуитет может угрожать нашим интересам, поэтому большинство людей относятся к нему с осуждением. Все остальные культурные и моральные ценности наслаиваются поверх этой простой истины, и далеко не каждый человек, фыркая на легкомысленную кокетку или бабника, анализирует причины своего отношения. Поэтому, как ни грустно, привычка к «слат-шеймингу» (осуждению за большое число сексуальных партнеров) может до конца не исчезнуть по мере роста толерантности в обществе, ведь любая толерантность склонна заканчиваться там, где появляется прямая угроза нашим личным интересам.

Эмоции и секс

Понятно, что деление измены на эмоциональную и сексуальную несколько искусственно. Человек может считать, что испытывает чисто платоническую влюбленность, вытесняя сексуальные желания. Конечно, до тех пор, пока он их не реализует, измена вроде как не считается сексуальной, но как тогда расценивать мастурбацию на фантазии о другом человеке? А если она происходит регулярно? По идее, то, что творится в голове человека, – его личное дело (иначе нас всех судили бы за мыслепреступления), но некоторым партнерам сложно смириться даже с тем, что их любимый(ая) вообще может хотеть кого-то другого. К тому же, позволив себе разовый секс на стороне, можно неожиданно увлечься и даже влюбиться.
Это проблема не только для людей, уже состоящих в моногамных отношениях, наверное, многие после неудачного романа хоть раз мечтали о чем-то вроде эмоциональной контрацепции. В каком-то смысле было бы здорово каждый раз сознательно решать, хочешь ты влюбиться в этого человека после жаркого секса или нет (правда, это могло бы привести нас к утопии в духе Замятина). Насколько это возможно технически и что наука говорит о связи между любовью и сексом?
Антрополог Хелен Фишер считает, что чувство любви опирается одновременно на три нейрофизиологические подсистемы, запускающие сексуальное влечение, симпатию и привязанность. Сексуальное влечение связано с эстрогеном и тестостероном – половыми гормонами, которые есть как у мужчин, так и у женщин. Способность оценить чью-то привлекательность ассоциируется с нейромедиаторами удовольствия и стресса: дофамином, серотонином и адреналином, которые позволяют нам сфокусировать внимание на объекте влечения, мысленно возвращаясь к нему снова и снова, и ощущать приятное оживление в его присутствии. Что касается привязанности, то здесь в главной роли выступают нейромодуляторы окситоцин и вазопрессин. Ирония в том, что не всегда все три подсистемы срабатывают на одного и того же человека – мы можем ощущать невероятную душевную близость и полное взаимопонимание с одним и при этом чувствовать бешеную страсть к другому, не расценивая при этом второго как перспективного партнера для отношений. В этом плане древние греки, выделявшие несколько видов любви, определенно были правы. Такое «разделение чувств», безусловно, делает жизнь насыщеннее, но создает массу проблем при выстраивании взаимоотношений. При этом потоки разных нейромедиаторов не автономны: одни стимулируют выработку других, так что страсть, по идее, способствует привязанности, а привязанность – страсти. На деле это дает множество самых разнообразных моделей поведения: есть люди (среди обоих полов), для которых участие в совместной оргии не повод для знакомства, есть те, кто не дадут поцелуя без любви, а еще те, кто способен поддерживать глубокие эмоциональные отношения с несколькими партнерами, никого не обделяя.
Чисто теоретически (пока) все эти полезные опции можно в какой-то степени контролировать с помощью химии. В 2013 году ученые из Оксфорда написали очень интересную статью о нейрохимических перспективах лечения неудачной влюбленности – в частности, там говорится, например, что от нее, возможно, помогут лекарства от обсессивно-компульсивного расстройства: эмоциональное «залипание» на объекте обожания по своей природе родственно этому заболеванию. Надежды также возлагаются на дофаминовые и окситоциновые антагонисты – препараты, блокирующие рецепторы к соответствующим нейротрансмиттерам. Например, ученые выяснили, что, если ввести окситоцин в мозг самок, а вазопрессин – в мозг самцов серой полевки (моногамный вид), грызуны начинают стремиться создавать отношения даже в те периоды, когда они не готовы спариваться. А вот если серым полевкам вводили дофаминовые или окситоциновые антагонисты, они переходили к непродолжительным полигамным связям. Не факт, что это точно так же должно работать на человеке, но перспектива действительно добровольного выбора моногамного или полигамного поведения, конечно, завораживает. И даже если что-то уже успело пойти не так и вы влюбились в женатого мужчину с тремя детьми, который точно не сделает вас счастливой, возможно, когда-нибудь в аптеках появятся таблетки, которые помогут разорвать порочную связь. Или они будут продаваться сразу в автоматах с презервативами – тогда тем, кто договаривается на «секс и ничего личного», будет гораздо проще держать слово.
Большинство научных статей выделяют все же не две, а три категории измен – сексуальную, эмоциональную и «комбинированную». При этом в каждой из групп, разумеется, есть множество подгрупп, например, эмоциональной изменой может быть постоянный флирт с коллегой или переписка в мессенджере. Беатрис Милехам из Флоридского университета описывала в своей работе продолжительные и эмоционально насыщенные отношения через переписку в анонимных чатах. Преимущества таких отношений высоко оценивались их участниками: с одной стороны, они по-прежнему имели крепкую семью и де-юре не изменяли. С другой, у них были все радости нового (тайного!) романа. Исследователь выделила три основные характеристики таких отношений. Первая – возможность анонимно высказывать свои самые тайные фантазии и желания. Вторая – ощущение «невинности» и безвредности происходящего, так как оно не имеет никакого отношения к реальной жизни. И третья – возможность избежать негативных переживаний, потому что в случае чего из анонимного чата можно тихо уйти в любой момент.

Почему мы ревнуем по-разному

Почти все мы в той или иной степени собственники, но кто-то запрещает партнерам заводить друзей противоположного пола и устраивает слежку в соцсетях, а кто-то годами живет в свободных отношениях. С чем это связано?
Начнем с того, что ревность не уникальное свойство романтических отношений, хотя именно в них она проявляется сильнее всего. Многие люди, имеющие братьев и сестер с не очень большой разницей в возрасте, сталкивались с конкуренцией за внимание и любовь родителей. Исследования показывают, что дети начинают испытывать ревность очень рано – примерно с шести месяцев. Ученые сравнивали, как ребенок реагирует на внимание матери к социально значимому объекту – очень похожей на младенца кукле – и на нейтральный отвлекающий фактор (например, чтение книги). Выяснилось, что появление куклы вызывает гораздо большее беспокойство, что говорит не просто о расстройстве из-за невнимания матери, а именно о конкуренции. С точки зрения выживания это вполне разумно – в древние времена братья и сестры гораздо жестче конкурировали за ресурсы и в интересах каждого было привлекать к себе как можно больше внимания и заботы.
Существует так называемая теория привязанности, подтвержденная долгосрочными исследованиями, согласно которой то, насколько надежно и безопасно мы чувствовали себя в отношениях с родителями, влияет на то, как мы будем вести себя во взрослых романтических отношениях. Типов привязанности несколько, но в общих чертах их делят на «надежный» и «ненадежный». Надежный тип привязанности складывается, когда ребенок уверен, что мать может удовлетворить его потребности. С одной стороны, он будет тянуться к ней при столкновении с чем-то неприятным, с другой – чувствует себя достаточно защищенным, чтобы исследовать окружающую среду, понимая, что в случае опасности взрослые непременно придут на помощь. Во взрослом возрасте он сохранит здоровый баланс между потребностью в отношениях и самодостаточностью. Ненадежный тип, соответственно, возникает, когда ребенок не уверен, что на мать можно положиться в плане защиты и удовлетворения потребностей. Вырастая, такие люди либо становятся слишком зависимыми в отношениях (тревожный тип), либо, наоборот, боятся привязанности (избегающий тип), либо мечутся между противоречивыми чувствами (амбивалентный тип).
Несколько исследований показывают связь между типами привязанности и определенными паттернами ревности[130]. Люди с тревожным и тревожно-избегающим типом привязанности чаще испытывают ревность, чем люди с надежным типом привязанности, а избегающе-отвергающие относятся к риску измены более философски. При этом индивиды с надежным типом привязанности чаще ревнуют к эмоциям, а с избегающим – больше боятся сексуальной неверности.
Женщины, которые считают эмоциональную составляющую более ценной, отвечают, что расстроились бы сильнее, если бы их партнер влюбился в кого-то другого. Мужчины же, напротив, больше переживали бы из-за секса на стороне. Но МРТ-исследование эволюционного психолога Дэвида Басса показало, что реакции различаются не только в этом. У мужчин, которым показывали картинки со сценами неверности, активизировались участки мозга, отвечающие за сексуальность и агрессию. А у женщин – участки мозга, отвечающие за прогнозирование намерений партнера. Получается, дамы мыслят более стратегически и принимают в расчет дальнейшие планы изменника, что вполне вяжется с эволюционной теорией: в первую очередь надо понять, а что там дальше будет с ресурсами (варианты при этом могут быть разными – например, простить неверного супруга за его готовность провести с ней остаток жизни или отобрать у него половину имущества при разводе).
Но тут возникает интересный социокультурный фактор – мы не можем четко отделить наши личные требования к партнеру от принятого представления о гендерных ролях. Поэтому существует так называемая теория «двойного стандарта». Согласно этой теории, мужчины считают, что женщины занимаются сексом только на основании каких-то чувств, поэтому сексуальная неверность задевает их и эмоционально. Женщины же полагают, что у мужчин потребность в сексе выше и они вполне способны делать это в режиме «ничего личного», поэтому дамы больше склонны закрывать глаза на физическую измену. Но тут возникает вопрос – повторяются ли те же модели поведения в однополых союзах? Психологи из Мичиганского университета в 2001 году провели исследование с участием 537 мужчин и женщин разных сексуальных ориентаций и пришли к двум интересным выводам[133]. Во-первых, оказалось, что дело не в гендере, а в ориентации: единственная категория, которая реагирует на физическую неверность так же остро, как на эмоциональную, – это гетеросексуальные мужчины (и тут напрашивается предположение, что это все-таки связано со страхом вырастить не свое потомство). Во-вторых, исследование не подтвердило теорию «двойного стандарта» – гендерные ожидания не предсказывали индивидуальные различия в ревности.
В целом психологи ассоциируют с повышенной ревностью следующие черты личности:
• низкая самооценка;
• общая тенденция к эмоциональной нестабильности (невротизм);
• сочетание чувства собственничества и одновременно неуверенности. Впрочем, тут данные противоречивы – одно из исследований на эту тему показало, что в стабильных и гармоничных отношениях люди больше проявляют ревность. Возможно, это потому, что им есть, что терять;
• зависимость от своего партнера;
• страх, что ты недостаточно хорош для своего партнера.
Было бы логично предположить, что люди с более высоким либидо ревнуют меньше – они по себе знают, что мир полон искушений (сильное половое влечение не обязательно напрямую ведет к полигамии, но может провоцировать интерес к смене партнеров или неудовлетворенность частотой секса в браке). Но нет – они как раз очень болезненно реагируют на возможность сексуальной измены. Вероятно, это происходит потому, что для них секс является чем-то более значимым, чем для людей, относящихся к нему с прохладцей.
Существуют и кросс-культурные различия: в 1985 году голландский психолог Брэм Буунк и американский профессор Ральф Хапка провели опрос среди 2079 студентов из семи стран: Венгрии, Ирландии, Мексики, Нидерландов, СССР, США и Югославии. Хотя результаты показали, что для всех наций поцелуи, флирт и секс на стороне – поводы для ревности, относительно приоритетов возникли разногласия, например, советские студенты неожиданно остро реагировали не только на поцелуи, но и на танцы и объятия, а югославы больше всего ревновали к флирту, хотя причины таких различий исследование не объяснило. Есть также прямая корреляция между одобряемостью внебрачных отношений и уровнем ревности, а девственные невесты находятся в особом почете в странах, где женщины сильно зависят от мужчин экономически.

Альтернативная этика

По данным на 1 января 2016 года, на Земле живет примерно 7,3 млрд человек. И странно было бы даже предполагать, что все они придерживаются схожих представлений о том, как должна быть организована сексуальная жизнь. Поэтому забудем на время о моногамии и пройдемся по другим форматам отношений.
Многие думают, что все, что выходит за пределы моногамии, напоминает картины из последних дней Римской империи – бесконечный разврат, когда на то, кто твой партнер, уже особо не смотришь. К счастью, не все так просто. Существует очень много видов не моногамных отношений.
Начнем с простого – с людей, которые не строят отношений, просто периодически занимаясь сексом с симпатичными им партнерами. Как правило, эту модель поведения приписывают «мужчинам, еще не нашедшим свою половинку», однако она может быть в не меньшей степени симпатична и женщинам (почему бы, собственно, и нет?).
«Просто секс» может быть еще и групповым – часто в истории человечества он был привязан к чему-то ритуальному. В Древней Греции, к примеру, оргии были частью празднеств в честь бога Диониса, в Риме – Вакха. Сегодня его взяли на вооружение некоторые религиозные секты, но и вне их групповой секс бывает очень разным – существуют специальные клубы для подобных мероприятий, но никто не мешает собраться у кого-нибудь дома небольшой компанией близких друзей. Говоря о групповом сексе, чаще всего имеют в виду секс втроем, но, разумеется, количество участников никто не регламентирует.
Отдельно среди любителей группового секса нужно выделить культуру свингеров: как правило, свингеры – те, кого соседи и коллеги считают «добропорядочными супругами». Необязательно быть замужней или женатым, чтобы попасть в свинг-клуб, но именно пары в браке составляют в них большинство. Секс с обменом партнерами в закрытом клубе субботним вечером и счастливая, вполне традиционная семейная жизнь в остальное время – не всегда свингерское счастье выглядит именно так, но таким его зачастую представляют.
Групповым бывает, к слову, не только секс, но и брак. Разумеется, заключить его сегодня в европейских странах нельзя, но договориться о всех тех вещах, из которых брак обычно состоит – общее хозяйство, дети, сексуальные отношения, ответственность, – вполне можно. В разных семьях, в зависимости от ориентаций их членов, сексуальные отношения устроены по-разному. И отношение к изменам различается – в некоторых таких семьях неверность одного из участников может привести к его «разводу» с остальными. Сложно оценить, как много людей живет в таких семейных системах, – по понятным причинам многие предпочитают скрывать формат своих отношений. Нужно добавить, что групповые браки существуют и за пределами европейской культуры. Чаще всего тут приводят в пример обычай, принятый в прошлом в Гималаях, по которому братья делили жену или жен. Однако два антрополога, Кэтрин Старквезер и Реймонд Хеймс, нашли 53 общества за пределами Тибета, в которых распространены групповые браки в формате полиандрии, то есть нескольких мужей у одной женщины.
Впрочем, не все стремятся к браку. Чаще отношения нескольких людей, включающие в себя секс и эмоциональную близость, называют просто открытыми. Это означает, что каждый из их участников может заводить романы на стороне. А может и не заводить, но запрещать этого партнеру ему уж точно не полагается. В современном «пересмотре» концепция открытых отношений появилась в 1970-е. Для разных людей они означают разное – для кого-то это ни к чему не обязывающие свидания с несколькими людьми, для кого-то наличие основного партнера (или партнеров) и какое-то количество «романов на стороне». Со статистикой распространенности тут тоже все непросто, но совершенно точно, что и форма, и популярность этого формата зависят от культурного контекста: в Америке, например, движение за права женщин поддерживало идею открытых отношений, по этому там, согласно исследованиям, этот формат наиболее популярен у молодых образованных женщин среднего класса. Сама концепция открытых отношений вызывает множество споров (попробуйте начать дискуссию о том, хороши они или плохи, в любой миролюбивой группе в социальных сетях – и вы увидите темную сторону людей, которые до этого казались довольно милыми). У противников, как и у сторонников этой модели, есть свои аргументы. «Если вы в браке и внезапно влюбились в кого-то еще, вам не нужно врать или подавлять свои чувства», – говорят одни. «Если вы в браке и влюбились в кого-то еще, значит, вы разлюбили супруга и в вашем союзе уже в принципе нет смысла, – отвечают другие. – А вот делать своим любимым больно, вызывая их ревность, – точно плохо». «Ревность просто эмоция, – не сдаются первые, – и с ней можно работать, не обязательно давать ей волю». И так далее, до бесконечности. Вряд ли кому-то хоть раз удалось переубедить оппонента – разве что еще раз подтвердить для себя верность своего выбора.
Особняком в определении открытых отношений стоит полиамория – форма открытых отношений, в которой все участники знают друг о друге и согласны с текущим форматом (не то чтобы просто открытые отношения подразумевают, что все друг другу врут, но рассказывать о новом любовнике никто никому не обязан). Полиаморию часто рассматривают как максимально этичную форму полигамии – в ней все участники заботятся о психологическом комфорте друг друга, а доверие базируется не на эксклюзивности, а на откровенности, взаимном уважении и наличии удобных для всех договоренностей. Самый известный мануал по высокоморальному поведению для полиаморов носит не очень симпатичное название «Этика блядства» (The Ethical Slut), но это действительно впечатляющее руководство, рассказывающее о том, как разруливать конфликты, пресекать соперничество, строить гармоничные отношения и бороться с ревностью (да, полиаморы тоже ревнуют). Среди разновидностей полиамории есть и поливерность – когда группа людей, состоящая в отношениях между собой, не рассматривает любовников «на стороне».
Понятно, что все зависит от личных предпочтений, – если вас не так часто привлекают другие люди, у вас классические представления о настоящей романтике, вы цените эксклюзивность и у вас глаза наливаются кровью при мысли, что такой родной и близкий партнер может спать с кем-то другим, вам выгодно обменять собственную сексуальную свободу на такие же ограничения для второй половинки. А если воздержание от новых влюбленностей и сексуального опыта для вас – серьезное ограничение, заметно снижающее качество жизни, может оказаться проще работать над снижением чувства ревности, чем вступать в моногамные отношения. Мы лишь предлагаем задуматься о том, что форма сексуальных отношений может быть скорее делом вкуса и личного удобства, чем предметом дискуссий о морали. Конечно, важно, чтобы свободные отношения были результатом свободного же выбора, а не следствием манипуляции со стороны одного из партнеров.

РЕЗЮМЕ

• На протяжении истории человечества мужчины изменяли чаще, чем женщины, но это не обязательно связано с «естественной» гендерной предрасположенностью: до недавнего времени образ жизни замужних женщин не позволял им искать дополнительных партнеров, а отсутствие контрацепции делало измену гораздо более рискованной. Кроме того, исторически верность считалась более важной добродетелью для женщины.
• Общие жизненные ценности и готовность вкладываться в отношения снижает риск измен как для мужчин, так и для женщин.
• Эволюционные механизмы толкают оба пола реализовывать сразу две противоречивые стратегии: одновременно выгодны и верность (для самца – гарантия, что потомство будет именно от него, для самки – вероятность, что самец будет заниматься жизнеобеспечением ее и детей), и промискуитет (больше потомства у самца, возможность получить более разнообразный и удачный генетический набор для своих детей – у самки). Существует много значимых доказательств как в пользу того, что древние люди были преимущественно моногамны, так и в пользу полигамии. Единого мнения на этот счет все еще нет.
• Нейробиологические причины тоже влияют на готовность людей изменять. С неверностью ассоциируются гены, отвечающие за работу рецепторов к нейромедиаторам дофамину, вазопрессину и окситоцину.
Кроме того, есть данные, что высокие уровни тестостерона и эстрогена способствуют поиску приключений на стороне.
• Секс оказался привязан к морали не только благодаря христианству и другим монотеистическим религиям – беспорядочные связи осуждали еще античные философы. У такой точки зрения есть вполне прагматические причины: с появлением частной собственности стало важно, чтобы ее наследовали именно твои потомки.
• В XXI веке требования к браку сильно выросли – мы хотим, чтобы супруг был надежен в быту, горяч в постели, разделял наши интересы и постоянно развивался, но так, чтобы не перестать быть тем, кого мы полюбили. Не все из этого удается воплотить в отношениях с одним человеком, поэтому переживающие кризис супруги пытаются некоторые из этих функций «перевести на аутсорс», чтобы в сумме получать то, чего хочется.
• Интернет помогает находить дополнительных сексуальных партнеров, но в то же время многие люди не доходят до физической измены, ограничиваясь виртуальным сексом. Это ставит новые вопросы о том, что считать изменой, а что нет.
• Некоторые люди пытаются разрешить все противоречия через полиаморию – уклад, при котором оба супруга или постоянных партнера могут искать секс и романтические отношения на стороне (но желательно не в ущерб основным отношениям). Традиционалисты находят такой подход аморальным, но полиаморы разрабатывают собственные этические кодексы и ищут способы завязывать отношения, которые будут на пользу всем участникам. Так что приверженность моногамии или полиамории – это скорее дело вкуса, чем высокой нравственности.

Подписаться
Уведомить о
guest
3 комментариев
Старые
Новые Популярные
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Maxpower
Maxpower
2 лет назад

Лично я отношусь к изменам очень хорошо, иначе кого бы я трахал?
В последние лет 10, сплю только с замужними. Они сладенько и люто это делают, да и писать по среди ночи не будут.

Эльвира
Эльвира
2 лет назад
Ответить на  Maxpower

А твоя женщина с кем спит в это время?

reubaltaich
Никоша
2 лет назад

Да хрен ты угадал

3
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x